СТРАТЕГИЯ ПРЕДВИДЕНИЯ

Разумная экономика, либо Экономика разума, которая в дальнейшем трансформируется в модель Интеллектуальной экономики, должна стать краеугольным концептом белорусской экономической модели и соответствующей научной школы. Такое мнение высказывает директор Центра системного анализа и стратегических исследований Национальной академии наук Беларуси кандидат экономических наук Валерий ГОНЧАРОВ. В основе этой модели, по его мнению, три компонента — полноформатная цифровизация, неоиндустриальный комплекс и высокоинтеллектуальное общество.

ПРОГНОЗЫ — ДЕЛО БЛАГОДАРНОЕ

— Валерий Валерьевич, Центр системного анализа и стратегических исследований НАН Беларуси в 2002 году стал преемником Аналитического центра Академии наук. Что входило и что входит сейчас в круг обязанностей такого учреждения?

— Функционал по сути не изменился, а только расширился. Например, Аналитический центр занимался подготовкой справочно-аналитических материалов и проектов докладов, оценкой деятельности отраслей экономики. На современном этапе коллектив Центра системного анализа и стратегических исследований выполняет эти же обязанности, плюс проводит фундаментальные и прикладные научные исследования по закрепленным направлениям, изучает и обобщает достижения мировой науки, разрабатывает долгосрочные прогнозы развития системы «наука — технологии — инновации». Кроме того, к области наших компетенций относится анализ бизнес-планов, технико-экономических обоснований и инвестиционных предложений, выполнение отдельных функций по экспертизе программ научных исследований, научно-технических и народнохозяйственных программ, инновационных проектов, а также проектов нормативных правовых актов в области прогнозирования, инновационного развития и ряда других направлений. Мы также координируем вопросы трансфера технологий и выставочно-ярмарочной деятельности Национальной академии наук Беларуси. И даже это еще не полный перечень ежедневно решаемых нами задач.

— Вы стояли у истоков создания Центра?

— Нет. Я работаю здесь шесть лет. До этого возглавлял отдел инновационного развития экономики в Институте экономики НАН Беларуси.

А еще ранее работал в системе Академии аграрных наук. Однако с работой Центра и его сотрудниками знаком давно, так как уже с 2002 года участвовал в ряде совместных проектов, выполняемых под эгидой Центра.

Так, работая «внутри» гуманитарного отделения, мы в свое время создали небольшую группу и выполняли интересные исследования на стыке социологии, экономики, языкознания. Например, занимались оценкой социальной рекламы. Или другой пример: мы методологически обосновали, как с использованием междисциплинарного аналитического инструментария определить «портрет» человека с точки зрения его места и роли в науке, выявить ключевые компетенции кадров.

МЕСТО В МАТРИЦЕ

— Что давала эта методика?

— Можно судить о человеке, например, по формальным параметрам — по ученой степени, званию, количеству и качеству публикаций, индексам цитирования. А можно дать его объективную характеристику исходя из того, как его видят коллеги, подчиненные, референтный круг, окружающие. Самое интересное было не просто получить характеристику «хороший ученый» — «плохой ученый», а разложить это в логике «субъект — объект — предикат — атрибут», то есть составить детальную картину того, как человек влияет на свою сферу деятельности, каким образом он сам становится объектом воздействия со стороны, в каких условиях это происходит. Все направления укладывались в матрицу, имеющую восемь «вершин» — по четыре плюсовых и минусовых характеристики — с условными названиями, которые тяготели к тому или иному общественному явлению. Например, с одной стороны «наука» (с ее непредельностью знания и активной ролью субъекта), с другой — «религия» (где предзадан некий условный «потолок» в рамках имеющихся представлений о закономерностях). И мы с научной точки зрения рассматривали, что из «противоположных» понятий перетягивает в характеристике того или иного человека. Оговорюсь, названия «вершин» в нашем «кубе идеального информационного поля» были весьма условными и служили, скорее, визуализации концепта, но не являлись собственно общественным явлением.

Потом наша группа вышла на Центр системного анализа, и мы выполнили совместный научный проект по кадровой экспертизе десяти научных организаций НАН Беларуси. Проанализировали ученых из разных областей — от физиков до лириков. Выделили среди них ключевых компетентов — людей, которые заслужили внимание коллег своими знаниями, умениями, навыками, и проводили с ними углубленные персональные интервью, чтобы понять, кто же каждый из них с точки зрения расположения в матрице: ученый-прагматик, «черный» компетент (это когда человек, достигнув всего, замыкает пространство на себе, не давая другим выбраться в лидирующую группу) и так далее. Отмечу, что результаты были опубликованы в журнале «Наука и инновации», и с ними при желании можно легко ознакомиться. По совокупности полученной информации составляли характеристику всей научной организации.

— А цель была в чем? Просто изучить кадровый состав академических институтов?

— Главное — оригинальность методики. За месяц работы мы получали полные и взвешенные сведения о той или иной организации, имея до этого только самое общее представление о ней самой и области науки, в которой она специализируется. По сути, мы могли быстро и аргументированно разложить по полочкам, как расставлять акценты при руководстве этой организацией, как внутри нее распределять нагрузку, кому какие исследовательские работы поручать.

— Такая схема работает только для научных учреждений или, например, для промышленных предприятий тоже?

— Наша методика абсолютно универсальная. Главный нюанс в том, чтобы выделить то ядро, передовой отряд, который способен за собой повести. Ведь если вернуться к теме науки, то сегодня мало быть просто ученым. Надо быть еще и маркетологом, и конструктором, и технологом, чтобы продвигать свои знания. Поэтому неплохо бы формировать когорты единомышленников, где должны быть представлены разные люди — и идеалисты, и прагматики, и двигатели прогресса, и «ботаники», и скептики, и энтузиасты, и даже безбашенные: кто-то рождает идею, кто-то ее доводит до ума, кто-то воплощает, кто-то корректирует. Именно такая сбалансированная команда задает устойчивость всей системе.

Так что, несмотря на кажущуюся простоту в изложении, методика основана на серьезном научном подходе. С ее разработки и начиналось мое сотрудничество с Центром, который мне потом посчастливилось возглавить.

Сегодня здесь трудятся люди творческие, пытливые, неуспокоенные, с нескончаемым потоком научных и чисто практических идей. Центр системного анализа и стратегических исследований — оптимальное место приложения их усилий.

— Каким образом возможности и потенциал Центра используются во взаимодействии с предприятиями нефтехимической отрасли страны?

— Наших сотрудников можно назвать «мультиинструменталистами», хотя большинство из них — экономисты. Но именно экономическое образование формирует особый склад мышления. Поэтому к нам часто обращаются представители разных отраслей и сфер. Да, мы не можем и не должны знать технологические переделы до тонкостей. Но у нас есть понимание того, как все происходит, — откуда берется сырье, как оно трансформируется в полуфабрикат или готовый продукт, что этот продукт потом дает отрасли экономики, которая его потребляет. При необходимости обращаемся за узкоспециализированной консультацией или экспертизой к коллегам. Широкий междисциплинарный диалог ученых помогает выработать новый взгляд на развитие экономики и научно-технической сферы.

Например, в рамках аналитической работы по «грязной» нефти мы тесно сотрудничали со специалистами на Мозырском НПЗ, а также с сотрудниками Физико-технического института, Института химии новых материалов, ряда других, в том числе академических, учреждений. До этого принимали участие в планировании сценария дальнейшего развития ОАО «Могилевхимволокно». Кроме того, наши специалисты были задействованы в разработке Стратегии развития нефтехимического комплекса Беларуси до 2030 года.

СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД

— Знаю, что вы как директор Центра системного анализа и стратегических исследований НАН Беларуси и как ученый участвовали также в разработке национальной Стратегии «Наука и технологии 2018—2040». В чем ее уникальность?

— Начнем с того, что Стратегия «Наука и технологии 2018—2040» — это документ, в котором заданы направления развития интеллектуальной экономики, то есть определены долгосрочные приоритеты науки и технологий, комплекса инструментов совершенствования научно-технической базы.

Изначально перед учеными ставилась задача подготовить глобальный общенациональный документ. Рабочая группа аккумулировала предложения, поступающие по всем направлениям от коллективов различных отраслей. Потом эти предложения выкристаллизовывались, выбирались самые интересные и, главное, не банальные вещи. Это была попытка создать симбиотический продукт, в том числе с учетом мировых трендов, для выстраивания системы управления наукой, технологиями и инновациями в Беларуси. Прицел был сделан на то, чтобы образ будущего науки и соответственно экономики страны, общества в целом не только отвечал мировым трендам, но и относился к лидирующей группе.

Понятное дело, что стратегические документы в разных странах разрабатывались во все времена. Но в условиях белорусской реальности такая Стратегия появилась впервые. Хотя схожие документы НАН Беларуси делала еще 5—10 лет назад. Например, «Беларусь 2020: наука и экономика». Главной же задачей современных разработчиков было создать оригинальный и непохожий на формализованные документ, в котором обрисованы контуры будущего.

Сегодня можно часто услышать слово «форсайт» — технологическое предвидение. Однако далеко не все четко следуют идеологии форсайта, даже если и используют этот термин. Ведь надо не просто выдать готовый документ (отмечу, что иногда в угоду моде так называют сборники итогов обычных семинаров), важнее обозначить в нем направления движения и эти направления регулярно пересматривать: попал ты в заданную точку или нет, если нет — корректировать маршрут. Поэтому в форсайт-практике обычно разрабатываются дорожные карты или сценарии.

Я абсолютный сторонник системного подхода.

— Человек будущего, формирование которого предусматривает национальная Стратегия, — это кто?

— Мое личное мнение: это ученый по сути, который стремится достичь глубины понимания и встраивает себя в окружающий мир, а не бездумный потребитель товаров и услуг.

Сегодня концептом рынка нам в мозг забивается, что есть понятие «спрос», а есть «потребление». Между тем на пересечении линий желаний и возможностей находится точка равновесия, на которой важно акцентировать внимание. А чтобы не попасть в «ловушку потребления», в обществе необходимо думать не только о наращивании производственных мощностей, но и об их эффективности и качестве, а также об опережающем развитии духовных ценностей. За каждым элементом в Экономике разума должен четко прослеживаться курс на прогресс.

Фабула Стратегии к тому и сводится, что есть технологические тренды, есть технологии, которыми мы обладаем, а есть то, что мы можем развить в экономике. Но если не будет заинтересованного в этом человека, который почувствует отдачу от своего труда, то любые технологии приведут к тупиковой зоне.

СМАРТ-ИНДУСТРИЯ

— Каким образом в реализации национальной Стратегии отражена роль отечественной нефтехимии?

— Разработчики Стратегии намеренно ушли от отраслевых разрезов, поскольку был высокий риск получить не документ, который задает общую цель и направление движения, а набор отраслевых программ. Более того, мы не расставляем акценты в своем анализе и в том случае, когда по заказу того или иного министерства либо ведомства работаем над решением какой-то локальной специфической проблемы, — скорее, обрисовываем, каким образом сократить путь выхода из этой проблемы.

В то же время национальный документ несет в себе то, что актуально для каждой из отраслевых стратегий, разработанных на местах, — охват цифровизацией всех сфер, внедрение наукоемких высоких технологий, формирование того самого человека будущего.

— Как в эту схему вписывается смарт-индустрия? Связана ли с ней глобальная роботизация, когда человек лишь управляет процессами, а все остальное делают машины?

— Основы смарт-индустрии, в том числе кибернетики, заложены очень давно — почти 100 лет назад, когда отрабатывалась общая схема согласования разных систем. У современного рабочего, инженера, директора есть возможность делать это не в ручном режиме, а с использованием как компьютеров, так и мобильных телефонов.

В смарт-индустрии многие рутинные функции передаются машинам и роботам. Но это только часть техпроцесса. Что для чего, надо или не надо делать, как взаимодействуют разные смежные процессы — решение этих вопросов и контролирующая функция остаются за человеком.

Вот сейчас много говорится о роботизации и цифровизации. А ведь искусственный интеллект — это не более чем использование принципов физики и квантовой механики, попросту говоря — движения электронов и элементарных частиц. Но траекторию этого движения и его интерпретацию предзадает человек. Машина, на мой взгляд, вряд ли способна ставить творческие задачи. Псевдо-творческие — возможно. Если робота научить, как комбинировать определенным образом ноты, он создаст мелодию. Нарисует картину. Таких примеров сейчас много. Но это не означает, что где-то в потоке электронов, в проводниках у робота само по себе родится желание написать сонату. Нет алгоритма — нет результата.

Здесь уместны слова Карла Маркса: «Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове». Только сейчас на месте пчелы — суперкомпьютеры и облачные вычисления.

Сегодня стало модно рассуждать об Индустрии 4.0. Как концепт это звучит интересно. Но для того, чтобы увидеть ее действие на практике, требуется провести большую рутинную работу: каждый завод, каждую фабрику «разложить», что называется, по бизнес-процессам, их мельчайшим сегментам. Этим целям служат ERP (Enterprise Resource Planning) — система комплексной автоматизации управления ресурсами на предприятии, а также MES (Manufacturing Execution System) и ряд других специализированных комплексов для решения задач оперативного планирования и управления производством. По сути, это давно апробированные и внедренные автоматизированные системы. Но загвоздка в том, что субъекты хозяйствования должны работать в рамках единого интерфейса, одинаково представлять схожую продукцию, технологии, их совокупность в рамках смежных производств.

— То есть белорусские предприятия пока не готовы к работе в формате смарт-индустрии?

— Помимо выражения общей готовности и заинтересованности нужно еще приложить значительные усилия. Требуется четко расписать весь производственный процесс, причем в увязке с поставщиками и покупателями. А это означает, что предприятие должно работать не просто хорошо, а хорошо вместе с другими.

По ряду направлений смарт-индустрии Беларусь не впереди планеты всей, но и отстающей не является. Почти на всех предприятиях на локальном уровне внедрены системы автоматизации: бухучета, производства, складских запасов, бизнес-процессов в целом. Беларусь относительно небольшая централизованная страна. Поэтому совершенно логично объединить все информационные ресурсы в единую систему, в рамках которой можно анализировать межотраслевые производственные цепочки, осуществлять мониторинг формирования добавленной стоимости на каждом этапе. Тогда сразу будут видны узкие места, оптимальные пути их устранения, повышения эффективности на всех уровнях экономики.

В связи с этим я считаю, что повестку цифровизации должны задавать министерства, ведомства, концерны. Мы должны позиционировать Беларусь, и я на этом настаиваю, как многопрофильную корпорацию с управлением по одним канонам и из единого центра. Как бы нам ни рассказывали о преимуществах саморегулирующихся рыночных отношений, на самом деле на рынке все рано или поздно упирается в согласование интересов покупателей и продавцов.

Однако на данный момент каждое предприятие выстраивает систему автоматизации под собственные потребности. В стране, увы, еще нет соответствующих стандартов, а потому объединить локальные ресурсы в единый, чтобы получить синергетический эффект, либо невозможно в принципе, либо очень сложно и дорого.

Несмотря на то, что в Беларуси создан мощный кластер IT-индустрии, он этой проблемой пока активно не занимается. Поэтому бонусы от цифровизации еще не отвечают имеющемуся потенциалу. Для меня совершенно очевидно, что именно согласованное движение по пути прогресса всех экономических субъектов должно стать нашей ключевой компетенцией, главным фактором конкурентоспособности.

Фото Сергей Дубовик, Наталья Нияковская